IT: переориентация на пациента

Цели и задачи

– Вы одним из первых затронули эту тему, и пока вскользь. Почему она не звучала раньше?

– Так получилось, что сервисами и решениями для пациентов мы не занимались. Сейчас присматриваемся к PRM и смежным направлениям. Думаю, будем разрабатывать и продвигать сервисы для пациентов, но, скорее всего, через отбор партнерских решений – не как разработчики, а как поставщики, использующие такие сервисы в наших проектах.

Сегодня решений для пациентов уже достаточно много. Нет смысла разрабатывать только свои продукты – порой разумнее отбирать сервисы с рынка и заключать партнерские соглашения.

– То есть идти по пути интеграции?

– Да.

– А что готовы сейчас предложить ваши партнеры?

– Есть несколько добротных разработок. Это мобильные решения для пациентов, в которых создается личный кабинет, ведется персональная медицинская карта, есть возможность записи к врачу и т.д. Есть телемедицинские сервисы, направленные на пациентов как конечных потребителей. Знаю несколько чат-ботов, в том числе с применением искусственного интеллекта, сервисы и устройства удаленного мониторинга: пациент с хроническим заболеванием может измерять давление, сервис учитывает данные о его самочувствии, приеме лекарств – все это консолидируется и обрабатывается.

Пора объединить все это в единую платформу или сервис управления взаимоотношениями с пациентом. Такая платформа со временем могла бы включать как конечные приложения для пользователей, так и решения для управления информацией о них.

Непосредственно пациент с PRM-системой никак не взаимодействует. Но она собирает данные о нем (к каким докторам записывался, в какие социальные сети заходил и т.д.) – и контролирует положение дел, высылает «напоминалки» и т.д. На этот счет есть масса идей и конкретных разработок.

Борьба трендов

– Какие решения в PRM уже работают – и работают ли они комплексно?

– Мы обсуждаем это с технологическими партнерами или потенциальными заказчиками проектов (спрос и попытка предложения еще формируются), но не нашли готовой платформы PRM. Есть кусочки, есть ядро системы российского и иностранного производства, отдельные фрагменты, например мобильные приложения. Но мне еще не удалось найти комплексного решения или вендора, который бы это предлагал «под ключ» и в виде единого готового сервиса.

– Сегодня это одна из самых больших проблем.

– Именно так. Есть понимание, что должна быть создана единая платформа, которая за счет синергии разных решений давала бы ощутимый эффект для пациента и обеспечивала существенное удобство, помогала заботиться о своем здоровье. Но это всеобъемлющая идея – видимо, ее невозможно покрыть одним продуктом. Понимание необходимости объединить разрозненные куски в единое целое только-только приходит.

– Электронная карта пациента, связанная с государственными сервисами, – тоже PRM?

– Это ее часть. Она есть и в наших проектах. Мы внедряем электронную регистратуру – и это часть PRM. Там есть сервис личного кабинета пациента, мы туда вкладываем информацию обо всех визитах к врачам, даем доступ к некоторым медицинским документам. Такой сервис есть и на федеральном уровне – личный кабинет «Мое здоровье» на Едином портале государственных услуг (ЕПГУ), куда разработчики различных МИС могут передавать банк данных своих систем, а пациент – использовать их.

Сейчас есть два тренда, и еще неизвестно, какой из них в итоге приживется. Первый – федеральный (рекомендации Минцифры, вошедшие в нормативно-правовой акт) с такой установкой: нечего придумывать кучу разных личных кабинетов, все должно быть централизовано представлено на ЕПГУ. Но есть и другое мнение: только за счет собственного развития ЕПГУ генерирует очень мало инноваций, медленно добавляет сервисы, поэтому целесообразнее рассматривать его как единый маркетплейс коммерческих сервисов.

Компании предложат свои наборы функций: кто-то ЭМК, кто-то «напоминалку» по приему лекарств, контент, советы по здоровому образу жизни. За счет открытой конкуренции эти сервисы для пациентов росли бы намного быстрее, и качество их было бы выше. Но, как мы видим, государство этот тренд неохотно поддерживает, исходя из методических рекомендаций не дублировать госзатраты. Но благодаря концепции суперсервисов, набирающей сейчас обороты, есть большая надежда на поворот в этом направлении. Частный рынок готов к таким инвестициям, ему нужно дать простой и понятный доступ для размещения таких сервисов на ЕПГУ, и это поможет повысить интерес граждан к его использованию.

Помоги себе сам

– Задача в том, чтобы заменить медиков или способствовать их работе?

– Идея в другом: поддержать заботу пациента о здоровье. Сегодня люди часто обращаются к врачам в случаях, с которыми могли бы намного эффективнее справиться сами. Например, за справками или продлением рецептов.

Наметившийся мировой тренд Selfcare означает: отрасль движется к тому, что медицинская помощь будет оказываться не в медорганизации, а чуть ли не дома у пациента, с помощью мобильного приложения и различных небольших и удобных персональных медицинских устройств. Конечно, там, где это возможно.

PRM – это способ приучить пациентов интересоваться своим здоровьем, самостоятельно его контролировать и получать помощь, в том числе в виде телемедицинских консультаций и подсказок, в том числе и от искусственного интеллекта.

Это тот путь, по которому движется Apple. Несколько лет назад корпорация провозгласила, что будет заниматься цифровым здравоохранением и созданием сервисов, связанных с личным кабинетом пациента. К системе подключаются медорганизации или частнопрактикующие врачи. У пациента появляется возможность предоставить доступ к своей карте другим врачам или сервисам. Формируется огромный рынок. Сейчас в Америке бум стартапов в этой области, и они ориентированы на пациента, а не на врача.

– Или работают через страховые компании.

– Да, все зависит от того, кто стейкхолдер, какова схема монетизации сервиса. Проблема в том, что пациенты с удовольствием пользуются мобильными приложениями, но плохо платят за них. Поэтому инвесторы и стартапы ищут иной способ монетизации: услуги разработчиков могли бы оплачивать фармкомпании, страховщики в надежде сократить издержки по выплате страховок и т.д.

Сегодня во всем мире не хватает врачей и ресурсов, рост продолжительности жизни приводит к тому, что нагрузка на здравоохранение растет. Кроме того, увеличивается доля хронических неинфекционных заболеваний (НИЗ) в структуре заболеваемости, смертности и в итоге – затрат на лечение. Национальные системы здравоохранения даже в США и Евросоюзе не справляются с запросами пациентов, требующих мониторинга и ухода.

– А обе государственные модели, о которых вы сказали, едва ли работают на эту цель.

– Сегодня да. Но российский Минздрав явно и осознанно декларирует такую задачу. В 2018 году была утверждена концепция, которая в том числе поддерживает тренд на поощрение собственной заботы о здоровье, развитие предиктивной и персональной медицины, на профилактику.

Слагаемые экономии

– Применима ли PRM к задачам сопровождения и менеджмента пациентов в медучреждении? Сегодня они часто не знают, к кому обратиться, где навести справки и как действовать дальше.

– Один из аспектов концепции PRM заключается в прозрачном ведении маршрута пациента. Маршрутизация, управление потоками, маршрутные карты – это все звенья одной идеи. Обратившись за медпомощью, пациент сможет получить максимум необходимой информации в сервисе без привлечения врача. Если же действительно необходим прием специалиста, PRM поможет направить больного туда, куда надо. Система подскажет, какой поставлен диагноз, какие лечебно-диагностические мероприятия назначены. Это, например, те случаи, когда пациенту поликлиники нужно пройти томографию в стационаре или когда рекомендованное лечение не покрывается территориальной программой госгарантий. Процесс становится более прозрачным, а больной получает возможность обратиться за вторым мнением к другому врачу, например в частной клинике.

Через цифровую трансформацию и сервисы создаются условия для повышения удовлетворенности пациента предлагаемой здравоохранением помощью, конкуренции за него между медорганизациями. Но здесь есть много опасений: как избежать пациентского экстремизма, когда больной начнет по каждому чиху перепроверять лечащего врача и заставлять его оправдываться. Нужно действовать аккуратно, провести пилотные проекты и посмотреть на минусы такой работы.

– Чего можно ждать в контексте PRM в ближайшие несколько лет?

– Думаю, число сервисов в цифровой медицине, ориентированных сугубо на пациента и работающих даже как конкурент системы здравоохранения, будет расти. Например, создание цифровых клиник – конкурентов off-line поликлинике, «умных» сервисов – конкурентов врача, «умных» колонок и систем, встраиваемых в «умный» дом (не упал ли пациент с эпилепсией, не забыл ли он о приеме препарата), забота о больных с деменцией, контроль уровня сахара через «умные» браслеты и т.д. Здесь надо ждать открытий, прорывов, сюда надо вкладывать деньги. Это сейчас один из главных трендов цифровой медицины будущего.

– Что такое цифровая клиника?

– Современная поликлиника – это унаследованные из бумажного прошлого процессы: заболел – попал к врачу – поставили диагноз, назначили лечение. А идея цифровой клиники состоит в том, что в центре процесса оказываются цифровые сервисы и уже в них погружаются пациент и врач. Таков замысел полностью цифрового госпиталя в Южной Корее: пациент входит, «умные» девайсы считывают информацию. Он еще не дошел до врача, но уже выстроена маршрутизация, а трекеры сообщают, принял ли он препарат.

– О чем все же речь: о разовых контактах с пациентами по конкретным медицинским случаям или о постоянном непрерывном сопровождении?

– О непрерывном сопровождении, и только так. Сейчас пациент соприкасается со здравоохранением только когда его «припрет» и только то время, пока находится в поликлинике или стационаре. Как только он выходит за ворота медорганизации – забота о нем тут же заканчивается. Это проблема, требующая решения.

Хронические НИЗ вызывают 90% смертей в мире и 80% заболеваемости. Вылечиться от многих из них невозможно. При обращении пациента с осложнением врачи снимают острое состояние, но не излечивают его. Роль PRM в том, чтобы не ждать очередного осложнения или инфаркта, а стараться поддерживать пациента  напоминаниями, приглашениями на профилактику, контролем лекарственной терапии, чтобы уменьшить число рецидивов и сократить потери трудоспособности, ухудшение качества жизни. Это нужно, на мой взгляд, и системе здравоохранения – выгодно сокращать неэффективные и предотвратимые затраты, инвестируя в решение проблемы. Задача решается не только совершенствованием медицины.

Место под солнцем

– В России государство, безусловно, захочет сосредоточить всю базу данных о пациенте у себя.

– Оно так и делает: в ЕГИСЗ есть сервис Регистр электронных медицинских документов, он предназначен именно для ведения единой базы сведений о том, в каких медучреждениях есть важные медицинские документы о пациенте. К этому реестру смогут обращаться разные медорганизации, обмениваться данными. Через цифровой сервис можно предотвращать необоснованные или дублированные затраты на обследования, предотвращать утаивание пациентом информации о состоянии его здоровья. Осознание важности такой работы есть.

– Но кто этим будет заниматься? Крупные госкорпорации попытаются перетянуть одеяло на себя и навязать правила игры остальным.

– Это непростой вопрос. С одной стороны, федеральные сервисы ЕГИСЗ уже переданы госкорпорациям, они объявлены их единственными исполнителями. И это оправдано с точки зрения управляемости и сложившейся государственной политики. Но монополизация и отсутствие конкуренции неизбежно приводят к стагнации. Поэтому важно сохранить для инвесторов и частного рынка перспективы создания новых продуктов, возможности их встраивания в государственные информационные системы здравоохранения.

– Какой же вы видите свою роль на этом рынке?

– Мы видим, что некоторые команды и люди, реализующие федеральную повестку, трезво оценивают положение дел: при реализации государственных сервисов есть нехватка инноваций, нужно поддержать и коммерческие компании, и перспективные проекты, реализуемые на частные инвестиции. Для этого участники рынка должны предлагать сервисы с экономически и клинически доказанной ценностью.

– Когда может начаться внедрение PRM?

– Этого вполне реально достичь в ближайшие год-два: не массово, но в отдельных регионах или прорывных проектах. Уже вырисовываются «кубики» этого будущего дома.