– НМИЦ им. Кулакова — крупнейшее медучреждение в области сохранения здоровья женщины, матери и ребенка. В его структуре более 50 подразделений. Одно из них, Институт онкогинекологии и маммологии, возглавляете вы. Чем была продиктована необходимость создания этой структуры?

– Причин много. В середине прошлого века общая логика развития науки привела к тому, что в гинекологии (как и в других областях медицины) сформировались различные самостоятельные направления, специализации — гинекологическая эндокринология, онкогинекология… Однако время показало, что такая дифференцировка тормозит гармоничное развитие отрасли. Очевидно, что организм человека един и его нельзя делить на разные части по проблемам. Многие вопросы необходимо решать системно, одновременно. Поэтому возникла необходимость формировать интегративные научные поиски и объединять достижения классической гинекологии и онкогинекологии. Отсюда и возникла необходимость вновь собирать камни.

Это подкреплялось еще тем, что у онкологических больных, у молодых женщин, после лечения онкозаболевания врачам приходилось решать вопросы, связанные с репродукцией, то есть чисто гинекологические. После тяжелого лечения таким пациенткам необходима реабилитация, дающая им возможность вновь ощущать себя женщиной. Тем более, что развитие медицины и фармакологии предоставляет пути решения проблемы.

Еще один аспект, объясняющий необходимость создания Института, — тенденция увеличения сочетаемости онкологического процесса и беременности у пациенток более старшего возраста. А современная женщина стала откладывать появление потомства на более позднее время. Первого ребенка она рожает к 30 годам, а то и позже.

Все вместе это стало основанием для того, чтобы интегрировать онкологию в гинекологию, но в гораздо более широком аспекте. А для этого необходимы совершенно новые знания, специалисты с новым мышлением и подготовкой.

– Вы упомянули о распространенности онкозаболеваний у молодых женщин. С чем вы можете связать омоложение патологии?

– Здесь я должен уточнить: истинное увеличение онкологической заболеваемости произошло при такой локализации, как рак шейки матки. Когда я начинал работу в клинике Института Герцена, больная раком шейки матки, допустим, в 30 лет была казуистикой. Сегодня пациентка с этим диагнозом в 17—18—20 лет — совершенно не удивляет.

Не онкологические заболевания омолодились, просто онкозаболеваемость увеличилась по многим локализациям. В связи с этим увеличилась и когорта больных молодых женщин. Мы констатировали, что в группе, допустим, 25—30 лет бывает рак молочной железы. Но учитывая то, что частота рака молочной железы резко увеличилась сама по себе, все возрастные группы отмечают увеличение заболеваемости. Поэтому, если взять стандартизированный показатель, то он остается практически таким же — увеличение общего числа больных повлекло и увеличение когорты больных молодого возраста.

– Рост числа онкозаболеваний связан с улучшением диагностики?

– Нет. Рост онкологической заболеваемости будет продолжаться, и не потому, что мы стали хорошо диагностировать. Число больных, выявленных активно, осталось практически таким же, каким и было. Просто вторая половина XX и первая половина XXI века тем и характерна, что сформировался ряд тенденций, неблагоприятных факторов, которые повлекли рост не только онкозаболеваемости, но и заболеваемости атеросклерозом, осложнениями, связанными с ним.

Думаю, увеличение онкологической заболеваемости — это эволюционная закономерность. Она сегодня констатируется многими учеными. Есть клинические данные: у 18% 29-летних мужчин выявляется рак предстательной железы на нулевой стадии; у 29% — 39-летних; у 49% — 50-летних. То есть с юных лет мужчина подходит к сформированной онкологической заболеваемости, которая является программой его будущей смерти. Слава Богу, эта программа не у всех дальше работает. Они могут погибнуть от совершенно других заболеваний, но у них уже сформирован онкологический процесс, который у определенной части дальше будет прогрессировать в инвазивный онкологический процесс.

У женщин иллюстрацией такой программы может быть молочная железа. Так, практически у 39% женщин 40—50 лет без онкологии в молочной железе можно выявить наличие рака нулевой стадии. Можно найти и другие локализации онкологического процесса — легкое, почки, который на начальном этапе как бы замер, перешел в спячку. Но с наступлением неких неблагоприятных импульсов он может получить возможность развития.

– Уровень смертности от онкозаболеваний на втором месте в России. Связана ли летальность с выявлением заболеваний на поздних стадиях? Как работают скрининговые программы ранней диагностики?

– Конечно, связана напрямую. Чем позже выявляется заболевание, тем менее эффективно лечение, тем больной быстрее погибает. Это аксиома современной онкологии.

Если говорить о скрининговых программах, надо отметить, что не везде и не при всякой локализации они четко отработаны. К сожалению, в большей степени они декларируются, нежели реализуются. Тем не менее по некоторым локализациям у нас есть возможность проведения скрининговых программ. И, конечно, они способствуют росту выявления больных с более ранними стадиями заболевания, нежели запущенными.

– Какое развитие получила превентивная онкогинекология в вашем институте?

– За развитие этого направления мы получили в прошлом году Государственную премию. Очевидно во всех отношениях — онкологическое заболевание лучше пресекать, профилактировать, превентировать, нежели диагностировать и дальше лечить.

Я уже привел примеры, что так выстроена ноосфера, в которой мы живем, что ее факторы формируют многочисленные неблагоприятные процессы, вектор которых направлен в сторону неконтролируемой пролиферации. А что такое неконтролируемая пролиферация? По сути дела это онкологический процесс. Поэтому, понимая это, логично выстроить хоть какой-то защитный барьер — профилактику. Сегодня известен ряд профилактических мероприятий. К примеру, мощный прессинг на государственном уровне в отношении курения. Он неминуемо приведет в ближайшее время к тому, что распространенность рака легкого начнет снижаться. Кстати, американцы показали, что именно благодаря борьбе с табакокурением (они ведут ее лет 30) у них изменилась онкологическая заболеваемость в лучшую сторону. Более того, повысилась результативность лечения онкобольных.

Есть масса других моментов, которые связаны с неблагоприятными этиологическими факторами, и модификация которых может привести к снижению онкозаболеваемости. Для этого нужны большие госпрограммы. Помимо этого есть еще и лекарственная профилактика онкологических процессов, есть вакцинация.

В любом случае широкое внедрение превентивной онкогинекологии требует серьезных государственных решений, направленных на развертывание финансовых, интеллектуальных и административных ресурсов.

– Какие методы диагностики наиболее эффективны для выявления онкогинекологических заболеваний на ранней стадии?

– Для каждой локализации свои методы. Например, подходы ранней диагностики рака шейки матки связаны с цитологическим методом, с исследованием на вирус папилломы человека. Метод, который можно использовать как инструмент ранней диагностики рака матки, — ультразвуковое исследование, особенно у женщин после 50 лет. Метод, который может быть использован эффективно при раке молочной железы, — современная цифровая маммография после 40 лет или у женщин, в анамнезе которых отмечено наличие семейного рака. Методы есть. Надо просто понимать: когда, у кого, в какое время правильно выстраивать раннюю диагностику.

– Центр Кулакова — ведущее в своей области учреждение страны. А как свои достижения вы транслируете коллегам из регионов? Есть ли у вас образовательные программы для онкогинекологов?

– Это очень важная часть нашей работы. Образовательная программа у нас имеет ряд различных конфигураций. Так, ежегодно в центре собираются отечественные и зарубежные специалисты на научно-образовательные конгрессы. Другое направление — проведение школ, включая выездные: читаем лекции, ведем семинары в регионах. Не могу не отметить работу тренингового симуляционного центра НМИЦ им. Кулакова, важного элемента наших образовательных программ. Он хорошо оснащен, сюда на обучение приезжают специалисты не только из России, но и из государств СНГ, других стран.

Еще одна форма работы — вебинары, которые мы реализуем онлайн. Этот опыт дистанционных мероприятий приобрели во время недавней пандемии. Они достаточно эффективно работают и позволяют людям, не отрываясь от основного места работы, за несколько часов получить сжатую разнонаправленную информацию по многим проблемам. Это сокращает время и экономит ресурсы. На наших вебинарах присутствуют от 600 до 1500 человек. И каждый месяц мы проводим 1—2 мероприятия.

– Какие реабилитационные мероприятия проходят ваши пациентки?

– Во-первых, у нас в НМИЦ есть реабилитационный центр, где женщины, прошедшие любое лечение, в том числе связанное с онкозаболеваниями, могут под руководством квалифицированных специалистов восстановить функции, которые подверглись прессингу в ходе специального лечения.

Кроме того, мы активно и эффективно реализуем так называемую эндокринологическую реабилитацию. Дело в том, что сегодня многие молодые пациенты подвергаются кастрации, удалению яичников, химиотерапевтическому воздействию на яичники, при которых они теряют свою функцию. Очень важно сделать так, чтобы женщина оставалась долго в ореоле своего комфортного гармоничного мироощущения. У нас имеются потрясающие специалисты, которые работают в этом направлении. И всегда, когда решается вопрос о необходимости такой реабилитационной заместительной терапии, собираются онкологи, патоморфологи, эндокринологи и другие специалисты. Такие сложные вопросы можно решать только мультидисциплинарно. Мы вместе скрупулезно взвешиваем все возможности и риски, чтобы не индуцировать онкологический рецидив и вместе с тем дать возможность женщине нормально себя чувствовать. Кстати, это один из тех моментов, когда подтверждается правильность формирования онкогинекологической службы в рамках направления акушерства и гинекологии.

– Мы часто говорим и пишем о важности внедрения инновационных научных и технологических разработок в клиническую практику. Что в этом плане делается в вашем институте?

– Внедрение в практику новых технологий — это и суть, и задачи любого научного учреждения. Мы — не исключение. Следим за тем, что происходит в мире и у нас в стране, сами создаем что-то новое. Активно работаем, но рассказ о наших инновациях, пожалуй, будет интересен только очень узким специалистам.

– Ранее вы занимались разработкой концепции микроинвазивного рака тела матки, клинико-морфологическими критериями рака эндометрия. Также известны ваши работы по методам лечения гинекологического рака, борьбы с его рецидивами, позволившими увеличить 5-летнюю выживаемость с 20—30% до 70%. Над чем работаете сегодня?

– Я и мои коллеги изучаем и расширяем сферу репродукции у онкобольных. Это одна большая часть наших разработок. Еще одно из направлений — улучшение результатов лечения пациенток, у которых имеется сочетание рака и беременности. Приходится решать непростые задачи: с одной стороны, женщина должна иметь здоровое потомство, с другой — излечена от онкологии, ей же нужно еще и вырастить этого ребенка.

Мы также продолжаем поиск путей сохранения репродуктивной функции у женщин после лечения онкозаболеваний. То есть разрабатываются варианты, сопряженные с понятием органосохранного лечения.

В онкологии есть такие тяжелые заболевания, как, допустим, запущенные формы рака, рецидивы рака или рак яичников. В каждом из этих направлений мы продолжаем исследования и стараемся привнести нечто новое.

– В одном из интервью вы сказали, что гордитесь нашими учеными, которые сделали очень много не только для российской, но и для мировой онкогинекологии. Какие достижения в этой области можно назвать значимыми?

– Работы российских ученых-онкогинекологов хорошо известны не только отечественным, но и зарубежным специалистам. Их цитируют, переиздают монографии за границей. Это в первую очередь относится к В.М. Дильману. К слову, конгресс онкогинекологов, который проходил в этом году, был посвящен именно ему, многое сделавшему как для для онкологии, так и для онкогинекологии. Владимир Михайлович один из первых обратил внимание на неоднородность некоторых онкологических процессов, в том числе рака матки, обозначив два его варианта.

Так что российская онкогинекология — не сирота. У нее есть прародители, которые научно насытили эту специальность своими мыслями, творческим трудом. И есть продолжатели их дела, а также молодые талантливые ученые, создающие будущее нашей онкогинекологии.