Наиль Идрисов: термин «потребительский терроризм» придумали сами медработники

Следствие как реформатор

– По мнению Нацмедпалаты, правоохранительная система заняла обвинительную позицию по отношению к медработникам. Это действительно так?

– Думаю, роль уголовно-правового регулирования профессиональной медицинской деятельности будет расти, поскольку оно сегодня рассматривается как одно из активных инструментов реформирования отрасли. Государство выбрало наиболее короткий путь воздействия на здравоохранение, но не факт, что самый эффективный. Иной подход предполагает более сложные инструменты, рассчитанные на структурные изменения, начиная с подготовки специалистов в медицинских вузах.

Реформирование отрасли уголовно-правовыми средствами приведет к повышению качества медицинской помощи в кратчайшие сроки. На мой взгляд, эта «игра в короткую» не принесет необходимых результатов, качество медицинской помощи повысить исключительно уголовно-правовыми средствами нельзя, у них иные задачи и функции.

По итогам 2020 года СКР сообщил о снижении количества сообщений о преступлениях в медицине. Сейчас эта цифра снова растет. Дефекты при оказании медпомощи, включая ошибки в диагностике, запоздалую постановку диагноза, становятся основанием для возбуждения уголовных дел. Есть примеры, когда врачей стали привлекать к уголовной ответственности за недостаточную онконастороженность. Определенная логика тут есть — в это направление были влиты серьезные деньги, и от первичного звена ждут эффективного противодействия распространению онкозаболеваний.

Один из последних примеров — случай с врачом-рентгенологом Максимом Самигуллиным из Казани. По версии обвинения, он указал в заключении компьютерной томографии меньшее поражение легких, в результате пациент не был госпитализирован и впоследствии скончался. В его смерти обвинили врача. Следствие сочло, что действия рентгенолога лежали в основе причинно-следственной связи целой цепи событий — это «ноу-хау» современного уголовного правоприменения в этой сфере.

Думаю, что общая репрессивность уголовного законодательства в отношении медработников снижаться не будет. Поэтому рекомендуем быть максимально настороженными и выполнять свои обязанности максимально близко к существующим регламентам, в том числе к клиническим рекомендациям и порядкам оказания медпомощи, фиксировать все проводимые мероприятия в медицинских документах, использовать системы видеофиксации.

– В феврале в СМИ появился экспертный анализ, согласно которому медработников в России суды оправдывают в 38 раз чаще, чем остальных обвиняемых по уголовным делам. Насколько эти данные соответствуют истине?

– Я ознакомился с этими материалами, на мой взгляд, в них есть методические ошибки: слишком мала выборка уголовных дел, чтобы сравнивать с общероссийскими показателями судопроизводства. Нужно также сопоставлять не только статистику оправдательных приговоров, но и количество осужденных.

Кроме того, для реальной оценки нужно учитывать случаи прекращения судопроизводства по нереабилитирующим основаниям. Это те случаи, когда уголовное преследование было прекращено без оправдательного или обвинительного приговора, например, в связи с истечением сроков давности. Таких примеров — вал. А прекращение дела из-за истечения сроков давности по нереабилитирующим основаниям следует относить пусть к относительной, но все-таки победе врача. Государство в таком случае как бы признает, что функция уголовного преследования не состоялась. Оно косвенно подтверждает, что да, подсудимый, вероятно, виновен, но его невозможно наказать, а значит, правосудие не имело никакой эффективности.

Судьи, с которыми я общался, уверяли, что «медицинские дела» для них — точно такое же судопроизводство, но со своими сложностями.

В уголовных процессах о причинении смерти по неосторожности, неоказании помощи больному, причинении тяжкого вреда здоровью за всю мою практику случаев реального лишения свободы медработников я встречал единицы. Самое распространенное наказание по этим статьям — ограничение свободы. Это не касается приговоров по преступлениям, связанным с халатностью, коррупцией, злоупотреблением должностными полномочиями. По ним назначают реальные сроки. Но за преступления, связанные с дефектами медпомощи, никто врачей массово в исправительные учреждения не посылает.

Статья найдется

– По каким статьям чаще всего привлекают к уголовной ответственности медработников?

– Безусловным лидером остается ч.2 ст.109 УК РФ (причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения профессиональных обязанностей). Много уголовных дел квалифицируется также по ч.2 ст.118 (причинение тяжкого вреда здоровью вследствие ненадлежащего исполнения профессиональных обязанностей), ст.124 (неоказание медицинской помощи). Это, кстати, одна из причин, почему я считаю, что уголовная ответственность за дефекты медпомощи должна сохраняться. Поскольку самый распространенный состав преступления тот, где последствие — смерть человека, такая ситуация в любом случае подлежит уголовно-правовой оценке.

Также медработники зачастую привлекаются к ответственности по ст.293 (халатность) и ст. 238 УК РФ (оказание услуг или выполнение работ, не отвечающих требованиям безопасности). Сейчас мы со студентами пытаемся создать базу приговоров, чтобы, исходя из большой выборки уголовных дел, иметь достоверную статистику, по каким статьям действительно наиболее часто привлекаются медики.

– То есть предложение о специальных «медицинских» статьях в УК РФ с точки зрения правоведа – утопия?

– Отдельные нормы УК для медработников, то есть квалификация преступлений только по принципу субъекта, нарушали бы принцип системности уголовного законодательства. Это противоречит логике уголовного права. Долгое время была распространена позиция, что к медицине не применима ст.238 УК РФ, так как медпомощь – это не услуга. Но в последнем постановлении Пленума Верховного суда от 25 июня 2019 года относительно применения этой статьи ни слова не сказано о медработниках. Поэтому, думаю, ст.238 как применялась, так и будет применяться. Но поскольку растет количество дел, полагаю, что рано или поздно Верховный суд будет вынужден определить какие-то основные правила, чтобы обеспечить единообразие судебной практики.

Особенность и сложность уголовных дел, связанных с оказанием медпомощи, дефектами, в том, что определяющим для судей становится заключение судебно-медицинской экспертизы. При этом в подавляющем большинстве случаев даже при проведении реэкспертизы эксперты не приходят к единому мнению даже при абсолютно идентичных документах и обстоятельствах дела.

Право vs общество

– Два самых громких уголовных дела последних лет — процесс против Элины Сушкевич и Елены Белой и дело Елены Мисюриной. В обоих случаях на приговор повлиял общественный резонанс. Получается, огласка – эффективный инструмент защиты?

– Как заявил в недавнем интервью РБК о деле Сушкевич и Белой президент Ассоциации анестезиологов-реаниматологов России Константин Лебединский, вообще-то было распространенным явление, когда недоношенных младенцев в роддомах заворачивали в клеенку и оставляли на подоконнике. Об этом знают все опытные сотрудники роддомов. То есть СКР тут впервые, так сказать, «пролил свет правосудия» туда, где раньше только врач принимал решение — жить конкретному ребенку или нет. Поэтому это дело получило такой резонанс.

Тут показательна именно ситуация социальных манипуляций, с помощью которых высокопоставленные российские доктора пытались воздействовать на правоохранительную систему. Это так называемые неправовые способы воздействия на квалификацию преступления, когда поднимают общество, начинаются флешмобы, обращения к президенту, предложения «давайте я сяду вместо нее». Это выглядит странно, учитывая, что суды у нас независимые.

Удивительно, но такой способ воздействия на государство, путем искусственно созданного давления через общество, сработал. Поэтому я очень жду финала этого дела, для юриста будет важно увидеть, смогла ли уголовно-правовая машина устоять против социального воздействия. Если ей удастся, то будет нанесен серьезный удар по элите российского здравоохранения, которая публично выступила в поддержку Сушкевич. Ведь речь идет не о преступлении с неосторожной формой вины, а об убийстве малолетнего, совершенном группой лиц по предварительному сговору, и если вердикт будет обвинительный, получается, наши высокопоставленные медики поддерживали убийц?

Обвинительный приговор суда положит конец социальным манипуляциям, и это будет положительный с точки зрения квалификации преступлений и общественного регулирования медицинской деятельности момент. Если же врачи будут оправданы (во всех инстанциях), то профессиональное сообщество поймет, что можно так воздействовать на правоохранительную систему: не привлекать лучших экспертов и добиваться доказательств, а давить через общественный резонанс.

Пациент всегда прав

– Вы согласны с тем, что профессиональные адвокаты подпитывают пациентский экстремизм?

– Мне непонятно, что такое пациентский экстремизм и в чем он состоит. Если мне закон дает право обратиться в суд, почему я не могу это сделать? На мой взгляд, сейчас деятельность пациентского движения разрозненна, она не имеет никакого центра. Термины потребительский терроризм или экстремизм придумали, наверное, сами медработники, чтобы обосновать определенное социально-правовое явление.

Российский закон о защите прав потребителя — один из самых мягких с точки зрения поддержки пациентов. Понятно, что вокруг этого возникают группы юристов, которые на этом зарабатывают. Но ничего незаконного в их деятельности нет.

Да, в такой ситуации интересы медучреждений и врачей защищены меньше, потому что по закону о защите прав потребителей нет разницы, какая услуга оказывается: по пошиву одежды или операция по удалению аппендицита. Единственный путь грамотного противодействия этому – правовое просвещение медработников. Врачи должны знать свои права, в каждой медорганизации должна быть хорошая юридическая служба. Но это все стоит денег. Сейчас, увы, главный врач нередко остается с такими ситуациями один на один.