Спасатель младенцев

Слава доктора и его команды упрочилась после выхода первых серий проекта «Спасая младенцев» на канале TLC. После встречи с ним начинаешь верить, что будущее у российской медицины есть, пока в стране, несмотря на приглашения в ведущие мировые центры хирургии, - работают такие врачи.

Как стать первым

– Юрий Андреевич, когда вы начали оперировать?

– Я поступил на первый курс университета и сразу пришел в Ивано-Матренинскую больницу. Устроился санитаром в операционный блок. На третьем курсе стал медбратом и вскоре начал оперировать по поводу острого аппендицита, чем вызывал недовольство ординаторов и аспирантов, которые были старше меня на 3-4 года. Я жил в этой больнице. Мой личный рекорд тех времен – 18 дежурств без выхода из стен госпиталя.

Главный врач больницы Владимир Новожилов загорелся идеей создать центр хирургии новорожденных. И в 1993 году мы, команда из трех врачей – я, Владимир Новожилов и анестезиолог Алексей Леонов, его открыли. Изначально мы оперировали детей первого месяца жизни, а потом расширили возрастные рамки, сейчас это все ребятишки с врожденными пороками развития. 

Тогда был очень большой процент летальности среди новорожденных не только в Иркутске, по всей стране. Не было технологий выхаживания таких пациентов, никто не знал, как с ними обращаться. Это стало возможным с 1980-х годов в США и Европе и постепенно распространилось на страны бывшего СССР. Но смутное время 1990-х было потеряно полностью, невозможно было сделать технологический прорыв в те годы.

Еще 20 лет назад выживаемость новорожденных с врожденными пороками развития составляла лишь 20%. Сегодня летальность после лечения всех, даже самых сложных пороков, чуть более 1%. Это феноменальные цифры, им удивляются все коллеги из США и Европы.

– А вы сравниваете возможности нашей медицины и западной?

– Я учился в Германии и Америке, чтобы понять стандарты современной медицины, детской хирургии и привнести их в нашу жизнь. А затем стремительно начал поднимать уровень оказания помощи в Иркутске.

Лозунг нашей профессии: один мир – одна детская хирургия. Не должно быть российской, американской... Мир велик, но есть средства, которые позволяют унифицировать наши возможности – это конгрессы, конференции. При живом общении мир сжимается до сгустка профессионалов, которые обладают перфектными знаниями и распространяют их на всех остальных.

Ежегодно я посещаю минимум три международных конгресса, обязательно с докладами. Мой принцип: делиться с коллегами полезным опытом, а не просто слушать. Конгрессы Международной детской эндохирургической группы, Европейской ассоциации детской хирургии и Тихоокеанской ассоциации детской хирургии - благодаря им появляются новые знания. Кроме того, мы самостоятельно ежегодно проводим конгресс «Звезды детской хирургии на Байкале» и вебинар «Минимально инвазивная хирургия новорожденных и младенцев» – подключаем несколько лечебных учреждений в РФ (Новосибирск, Владивосток) и транслируем из Иркутска научные доклады и живую хирургию.

Наука + технологии

– В России пять центров хирургии новорожденных, за Уралом два – в Иркутске и Екатеринбурге. Но такого оборудования, как у вас, нет нигде в стране. Как удается в условиях ограниченного финансирования обеспечить высокий технологический уровень?

– Вокруг хорошего хирурга всегда возникает большой социум. И там, где государство помочь не может, приходят другие – фонды, организации, просто хорошие люди. Иркутск не обижен ими. 15 лет назад фонд Юрия Тена купил мне первую эндоскопическую стойку, которая позволяет делать операции без разрезов. Это был грандиозный технологический скачок, с него и началась хирургия, благодаря которой мы стали известны.

– Цифровая операционная – тоже подарок?

– Да, этот подарок «Иркутской нефтяной компании» и ее руководителей Николая Буйнова и Марины Седых вывел наш центр на уровень ведущих мировых клиник. Цифровая революция пришла в медицину. В операционной теперь все управляется с помощью одного супермощного компьютера. Тотальная компьютеризация – это, во-первых, безопасность для пациента: системой выстроены все тревоги и ограничения, которые касаются маленьких детей, угроза повреждения высокой температурой, электрическим током совершенно отсутствуют. Второе: процесс в операционной протекает слаженнее, быстрее. Темп операции ускоряется и мы можем более эффективно использовать время. И третье преимущество заключается в том, что операционная открывает двери наружу: операции транслируются в любую точку земного шара. Я могу с помощью телефона, находясь в Америке, связаться с нашими хирургами и обучать операции на расстоянии (телементоринг), руководить их действиями. Это формат живого общения, телеконференции. 

– Современные инструменты требуют и новых знаний?

– У нас мощная научная база: здесь создана своя научная школа детской хирургии. Четыре профессора, огромное количество научных работ, которые публикуются во всех известных журналах – российских, европейских, американских.

Коллектив выпускает большое количество книг, например, в этом году вышло национальное руководство под нашей редакцией «Непроходимость ЖКТ у детей», в нем приняли участие 12 заведующих кафедрами детской хирургии со всей страны, три хирурга с мировым именем (японец Кен Кимура, один из моих американских учителей Кейт Джорджесон, Оливер Мюнстерер из Германии). Это большой труд, который наполнит читательскую аудиторию новыми знаниями. В конце года в соавторстве с Владимиром Новожиловым и Константином Ковальковым выйдет монография по гастростомии. По количеству научных работ мы сопоставимы с крупным НИИ. 

Внутренняя прописка 

– У вас теперь большая команда – 12 врачей работают в центре. Сколько операций выполняете лично вы?

– Около трети от всех вмешательств. В основном это касается миниинвазивной хирургии – операции на легких, печеночных протоках, желудке, кишечнике. Я предпочитаю сложные хирургические вмешательства. Например, торакоскопическая резекция доли легкого, которая поражена кистозной болезнью или наличием патологически аномального сосуда. Выполнить такую задачу с помощью обычных инструментов довольно сложно, нужны генераторы, с помощью которых «завариваются» сосуды диаметром 5-6 мм, сшивающие устройства и специальные клипсы, которые позволяют надежно выполнять окклюзию артериальных и венозных сосудов на легком или на магистральных артериях. 

– Слава о вашей команде облетела весь мир. Почему вы до сих пор в Иркутске, ведь были более привлекательные предложения?

– Были предложения не только из столицы, но и из-за рубежа. Но моя позиция – у каждого должна быть своя внутренняя прописка. Это американцы легко перемещаются: взяли чемодан и переехали в другой госпиталь. А у россиян индекс перемещаемости низкий. За время карьеры врач очень редко меняет место работы, максимум два раза. И здесь то место, где я больше нужен, чем в Москве, к примеру. 

– Много ли у вас иногородних пациентов?

– В Иркутске один из передовых российских хирургических центров. И едут к нам из всех городов Сибири и Дальнего Востока, Монголии. Больше половины ребятишек – иногородние. 

– Вы отслеживаете их судьбу?

– Чем хорош наш центр – у него нет аналогов. Пациенты вынуждены, даже если им далеко и неудобно, приезжать к нам после операций. И мы четко отслеживаем результаты операций, даже если это дети из Хабаровска, Владивостока. Благодаря современным способам коммуникаций мы можем быть в контакте постоянно.

А еще мы постоянно сталкиваемся с детьми, прооперированными много лет назад, в повседневной жизни. Летом главный врач больницы Владимир Новожилов поехал на Байкал и на трассе у него сломалась машина. Первый человек, который остановился ему помочь, был нашим пациентом. Дети вырастают, становятся талантливыми людьми, и часто, к примеру, исполняют музыку на наших праздниках. Как-то я иду по Красной площади, а в спину голос одного из первых прооперированных мною мальчишек, он в 17 лет приехал поступать в столичный вуз. Это приятно, один из поводов для того, чтобы оставаться увлеченным профессией. 

Живу среди детей 

– В телепроекте «Спасая младенцев» вы говорите, что к каждому пациенту относитесь так, как будто это ваш собственный ребенок. Разве это возможно?

– Да, я считаю, что детским хирургам очень повезло. Это большой выигрыш – жить среди детей, служить им. Я выхожу из дома к детям и возвращаюсь с работы к своим детям. Их состояние души радует, мы такими – честными и чистыми – никогда уже не будем. 

– А как переживаете неудачи?

– Работа хирурга приносит много нестандартных для обычного человека эмоций. Ты должен побороть сильнейшие чувства после неудавшихся операций и даже смертей пациентов, найти правильные эмоциональные выходы для себя. Нужно объяснить родителям, что не все ситуации в организме маленького ребенка возможно исправить. Кроме того, мы выполняем паллиативные операции для пациентов с онкологическими заболеваниями, тяжелыми генетическими аномалиями.

Эмоции пациентов и родителей передаются тебе, с этим невозможно справиться. Но в мире вообще сейчас много негативного, операционная – это моя маленькая вселенная, в которой я чувствую себя изолированно. Тут только мои новости. 

– На отдых время остается?

– Много читаю, в основном современную прозу, практически везде, где есть возможность. Слушаю джаз и общаюсь с известными джазменами (Саша Филиппов, Уинтон Марсалис). Путешествую, больше по неизведанным местам: Алтай и Байкал полностью проехал на машине, был в Долине вулканов в Саянах, открыл для себя Монголию - ездил туда оперировать детей и постепенно проникся ее историей, три раза был в пустыне Гоби – с друзьями организовывали джип-пробег.

У меня маленькая дочка, ей еще нет двух лет – общаясь с ней, забываю обо всех проблемах. 

– Вы считаете, что достигли профессионального «потолка»?

– Конечно, нет. Планов еще много. У одного из моих любимых поэтов Иосифа Бродского была фраза, которая предопределяет жизнь современного человека: «Главное – величие замысла». На горизонте – развитие фетальной хирургии. Пока внутриутробная коррекция аномалий развития – это своего рода терра инкогнита, в нее лишь недавно стали вмешиваться детские хирурги. Один из моих друзей Алан Флейк работает в детском госпитале в Филадельфии, в следующем году он будет делиться своим успешным опытом таких операций на конгрессе «Звезды детской хирургии на Байкале». 

Я хочу, чтобы в стране и в Иркутске в частности развивалась наука: лаборатории по выполнению операций на животных, которые бы предваряли операции на людях, глубокие фундаментальные генетические микробиологические исследования, генная инженерия. И это не фантастика, а перспектива ближайших 20 лет. Хотелось бы создать в Иркутске федеральный детский хирургический центр, который займется лечением всех возможных патологий. Но пока это только мечты.