В России потрясающие условия для медицинского бизнеса

- Чем интересно сегодня отечественное здравоохранение для бизнеса? Устраивают ли вас те способы привлечения частных инвесторов в отрасль, которые использует сейчас государство?

- Нынешний закон о ГЧП гораздо лучше предыдущего. Но есть один подводный камень, который тормозит все дело, - тариф ОМС не предполагает инвестиционной составляющей. Часто оплата медицинских проектов ГЧП предусмотрена из средств ОМС, а структура тарифа не включает возможность покупки оборудования. У вас есть деньги, но приобрести на них оборудование вы не можете. Поэтому краткосрочные проекты могут работать более-менее успешно. Что касается долгосрочных инициатив, в ходе которых необходима покупка оборудования, его замена, они в этих рамках не могут работать. 

- Минэкономразвития предлагает ввести инвестиционную составляющую в тарифы ОМС за счет соплатежей населения. Насколько данная идея жизнеспособна?

- В принципе инициатива правильная. На мой взгляд, соплатеж - хороший вариант. В этом смысле очень показателен удачный опыт Японии, где работает схема, в которой 25% стоимости лечения оплачивает сам пациент. Конечно, в России соплатеж не может быть таким высоким. Но и делать абсолютно все бесплатно тоже неправильно. Это обесценивает труд врача в глазах пациентов. Кроме того, существуют другие способы добавить денег в систему: надо развивать ДМС, стимулировать работодателей страховать сотрудников,  контролировать аппетиты страховых компаний. Страховую медицину надо развивать, совершенствовать.

Включение в тариф инвестиционной составляющей - вопрос политической воли. Здесь можно провести аналогию с тем, как обсуждается проблема повышения пенсионного возраста: все понимают, что это необходимо, но окончательного решения нет. Государство должно определиться: что у нас в здравоохранении бесплатно, что платно.

- В какую сторону вероятнее всего качнется этот маятник?

- Есть ощущение, что государство уже определилось – платные услуги должны быть. Во всяком случае мы видим, что во всех государственных медицинских учреждениях они есть. Хотя, конечно, это вступает в определенное противоречие с Конституцией РФ, по которой у нас здравоохранение бесплатно, а также ставит в абсолютно неравные условия частные клиники. Но запретить платные услуги в госучреждениях в одночасье тоже нельзя, потому что пострадают больные. Это можно и нужно делать очень аккуратно и постепенно. Максимальное количество медицинских услуг должно быть бесплатным или почти бесплатным. Но у нас основная проблема в том, что по законодательству государство должно всем все и бесплатно. Такой нагрузки не выдержит никакой бюджет.

Кроме того, надо создать такую систему, при которой человеку будет выгодно заботиться о собственном здоровье. Которая, с одной стороны, поощряла бы такую заботу, с другой - наказывала за пренебрежительное отношение к своему физическому состоянию. Человек не проходит диспансеризацию - увеличим для него сумму расходов, которые он тратит на здоровье из своего кармана. А иначе мы нередко видим: пациент, выходя после операции шунтирования сосудов нижних конечностей, стоимость которой составляет несколько тысяч долларов, закуривает сигарету и говорит: «Пронесло». Хотя отлично знает, что провоцирующим фактором заболевания являлось курение. В таком случае, наверное, следующую операцию ему надо сделать полностью за его деньги.

Или совсем недавний пример, когда в Сибири люди отравились средством для мытья ванн. Представляете, сколько денег потратило государство, отняв эти средства у детей, у тяжелобольных пациентов, чтобы поддержать граждан, которые проявили неуважение к обществу? Ведь на средстве для ванн явно не было написано, что это напиток, предназначенный для приема внутрь. Такой безответственности быть не должно. Ни у людей по отношению к своему здоровью, ни у государства в части траты средств на таких граждан.

-  Чувствуете ли вы конкуренцию со стороны иностранных инвесторов?

- Нет. Пока я не вижу реальных проектов с иностранными инвестициями. И важно, что мы говорим именно о прямых инвестициях, а не о покупках акций компаний и т.д. Причем именно в части медицинских услуг. Не в фармакологии, не в производстве медицинских изделий. В услугах. Это не работает. А причина – в структуре тарифа. Мы даже не говорим о его увеличении. Речь идет о том, чтобы разрешить тратить заработанные деньги по усмотрению инвестора. Пока существует структура тарифа в сегодняшнем виде, механизма возврата инвестиций нет. Об это споткнулся не только проект протонного центра в Красноярске, но и многие другие. То же нам говорят коллеги из Америки, Индии, Европы, которые хотели бы инвестировать в России, но пока этого не делают. Большинство инициатив так и остаются разговорами.

- Если это для всех такая большая проблема, как тогда вам в протонном центре удается ее решать и все-таки реализовывать свои проекты?

- Относительно протонного центра я не рассчитываю на ОМС. Если не изменится структура тарифа, мы не сможем участвовать в ОМС или как минимум загрузить наши мощности больше, чем на 30%. Я надеюсь на то, что, может быть, нам дадут плановое задание на оказание ВМП в рамках федеральных квот. Это было бы здорово. По закону с 2019 года частные структуры должны быть включены в систему оказания высокотехнологичной медицинской помощи за счет бюджетных средств. И, конечно, мы рассчитываем, что сможем взаимодействовать с Санкт-Петербургом, с другими регионами, что они будут посылать к нам пациентов на лечение, оплачивая его из местных бюджетов.

Несомненно, будет и платный сегмент. Также большая роль в этом проекте отводится медицинскому туризму. Например, мы ведем переговоры с Израилем. Эта страна приняла решение не строить у себя в ближайшие годы центр протонной терапии. Они 50 своих пациентов отправляют в Америку и платят по 100-150 тыс. долларов за каждого. У нас они смогут лечить их за 30 тыс. К нам приезжали партнеры из Испании, Италии, Греции, все проявляют интерес, потому что в сравнении со всем остальным миром мы пока неплохо выглядим по цене.

- Может, все дело в курсе доллара?

- Нет. Мы ведь в любом случае считаем в долларах. Наша цена лечения - 30 тыс. долларов. По нынешнему курсу это порядка 1,8 млн рублей. Цена протонной терапии будет падать. У нас есть небольшой запас в 5-8 лет - возможность занять свою нишу в медицинском туризме. Здесь надо понимать одну простую вещь - это штука конечная. Все учатся друг у друга, растет конкуренция. Если мы за это время приобретем хороший опыт и, главное, будем узнаваемы, пациенты из  других стран будут знать, что определенные заболевания в России лечат лучше, чем где-либо в мире, они будут приезжать к нам, даже если условия изменятся. У нас есть вполне конкретный срок, чтобы наработать этот имидж.

- Что сейчас происходит в протонном центре?

- Год назад установили циклотрон американской компании Varian. Совсем недавно, в марте 2017-го, была полностью завершена установка оборудования. Получен первый физический пучок протонов на выходе из циклотрона. Две недели назад получили протонный пучок непосредственно в лечебной комнате. Центр оснащен двумя лечебными комнатами с гентриустройством, позволяющим доставлять пучок протонов точно в опухоль с любого выбранного врачом направления.

Помимо лечебной системы Probeam центр будет оснащен полной линейкой современного диагностического оборудования (МРТ, КТ, ПЭТ/КТ), которое позволит нам готовить высокоточные планы лечения.

Пропускная способность центра – до 800 человек в год. Конечно, мы не сможем лечить столько пациентов сразу. Несмотря на большой опыт наших врачей и медицинских физиков, на их длительную подготовку в лучших мировых центрах протонной терапии, понадобится время.

Сейчас на территории завершаются работы по благоустройству. В октябре 2017 года центр примет первого пациента. Объем частных инвестиций в данный проект составил 7,5 млрд рублей.

- Но сам МИБС - понятие более широкое. Его история началась с создания первой в стране сети частных диагностических центров магнитно-резонансной томографии. Что институт представляет собой сейчас?

- Сеть включает 94 диагностических отделения в 69 городах России, Украины и Армении, все они объединены в единую телемедицинскую сеть с консультационным центром в Петербурге. В 2008 году на базе МИБС была открыта первая в стране частная онкологическая клиника, оказывающая профильным больным комплексную помощь, включающую все три основных метода лечения злокачественных заболеваний: хирургию, химиотерапию и лучевую терапию. Но, несомненно, основная наша специализация – лучевая терапия и радиохирургия. Четвертый год подряд МИБС выполняет по 1300 операций на гамма-ноже и является самым загруженным центром в мире (средний показатель – 170 операций в год). Онкологическая клиника МИБС оснащена самой современной линейкой оборудования для лучевой терапии - единственные в СЗФО установки гамма-нож и кибер-нож, современные линейные ускорители, а теперь и система протонной терапии.

- Как вы строите отношения с государством в рамках данных проектов?

- Мы активно взаимодействуем с городом. В 2015 году на Петербургском международном экономическом форуме губернатором Георгием Полтавченко были подписаны документы, признающие наш проект строительства центра протонной терапии стратегическим для Санкт-Петербурга. Город выделил нам отличный участок площадью 6,5 га. Нам обещали к открытию центра подвести подъездную дорогу. В бюджете Санкт-Петербурга заложено 47 млн рублей на лечение 30 пациентов в четвертом квартале 2017 года.

- В 2011 году еще при губернаторе Валентине Матвиенко из городского бюджета были выделены деньги на лечение радиохирургическим методом 30 первых пациентов из 700, прошедших в тот год через ваш центр. На следующий год число «бюджетных» больных выросло до 50, а в 2013-м - до 150. Как картина выглядит сейчас?

- В 2017 году будет порядка 400 пациентов. То есть за 7 лет рост более чем в 10 раз. Это позволило практически решить проблему с доступностью радиохирургической помощи в городе. Мы закрываем больше 60-65% потребности в таком лечении. Если жителю города нужна радиохирургическая помощь, вероятность, что он получит ее бесплатно, очень велика. Нужно отметить, что рост объемов - естественный, эволюционный. Городской Комитет по здравоохранению нас мониторит тщательно, отслеживает результаты работы. В свое время даже обзванивали наших больных, выясняли, довольны ли они лечением и каково качество их жизни в связи с этим. И они живы, жизнь их проходит с хорошим качеством. Это для города важно. Бюджет здравоохранения в Санкт-Петербурге за эти годы тоже вырос существенно. Мы растем пропорционально.
Здесь, с моей точки зрения, идеально выстроена модель. Государство заботится о здоровье граждан и, когда у него возникает необходимость, покупает у нас услугу. При этом городу не надо тратить колоссальные средства на капитальные вложения, набирать компетенции, которых пока нет. До приезда к нам представители администрации хотели купить кибер-нож для города. После визита Валентина Ивановна приняла решение этого не делать, услышав резонные доводы специалистов: сервисный контракт будет обходиться бюджету в 520 тыс. долларов в год плюс масса других расходов. Посчитали количество пациентов и нашли оптимальное решение - сотрудничество. Город нам платит 180 тыс. рублей за пролеченного пациента, при том что квота на ВМП на аналогичное лечение составляет 250 тыс. То есть мы экономим государству серьезные средства. И еще: 180 тыс. – цена, которую мы удерживаем все эти годы, невзирая на валютную инфляцию. Удержать такой уровень мы смогли благодаря нашей эффективности. Мы лечим очень много. Если бы мы лечили как средний гамма-нож, по 200 человек в год, у нас бы и цена была среднеевропейская, на уровне 8000-10 000 евро, а не 3000 долларов. Все дело в том, что мы проводим до 150 операций ежемесячно. Для многих клиник это годовой показатель. Плюс - количество переходит в качество. Набирается необходимый опыт. Мы выполняем более 2000 радиохирургических вмешательств ежегодно, аккумулируя опыт, который сегодня является одним из самых больших в Европе.

- В одной из статей ваш партнер сказал о вас: «очень дозированно принимает игру с государством, понимая, что сегодня это может быть для бизнеса полезно, а завтра — наоборот». Как вы определяете «дозу» своих взаимоотношений с государством?

- Всегда полезно находить точки взаимодействия, даже если кажется, что их нет. А что вредно? Мне не нравится, когда доля ОМС в моем потоке начинает превышать определенный процент. Тогда получается, что у вас один очень крупный контрагент. А это фактор риска. Но взаимодействовать надо обязательно. Мы работаем даже в тех регионах, где тариф на МРТ составляет 300 с небольшим рублей. Просто договариваемся, что это не будет 1000 пациентов в год, а 300. Важно быть в системе, во взаимодействии с системой. Все постепенно будет меняться к лучшему. Я в этом уверен.

- Ежегодная потребность в лучевой терапии в РФ минимум 320 тыс. пациентов. Получают необходимое лечение только 37% больных.

- Это правда. Нужного лечения не получают больше 100 тыс. человек. И, конечно, можно было бы надеяться на проекты ГЧП, но мы опять сталкиваемся с проблемой структуры тарифа. Если я не смогу оплачивать свои счета, я не смогу развиваться. Это касается не только частных медучреждений. Очень скоро государственные ЛПУ столкнутся с той же проблемой. По программе модернизации наше здравоохранение закупило огромное количество оборудования. Программа была начата в 2007 году. То есть прошло уже 10 лет. Первая установленная техника требует обновления. И в ближайшие годы этот процесс будет нарастать. На балансе онкологических ЛПУ тысячи единиц медицинской техники. И не важно, отечественная она или импортная. Это в любом случае определенное - и немалое - количество денег, которое понадобится одномоментно. Государство оказывается перед выбором: или еще раз искать огромные деньги на новую программу переоснащения, или позаботиться об этом уже сейчас и создать условия для инвесторов, чтобы они сами покупали эту технику.

В России потрясающие условия для медицинского бизнеса. У нас нет НДС, нет налога на прибыль, в некоторых местах нет налога на имущество. Лучше любого офшора! Но проблема структуры тарифа - невозможность возвращать инвестиции - действует как камень в плотине, закрывающий проход для притока денег. Если этот камень вынуть, уверен, инвестиции в здравоохранение будут только расти.