Эрготерапевтов по осени сосчитают

Важнейшим направлением стало создание в стационарах междисциплинарных реабилитационных бригад врачей с участием эрготерапевтов. Базой для развития реабилитации и эрготерапии стали Первый Санкт-Петербургский медицинский университет и многопрофильная городская больница №26 Санкт-Петербурга, где в составе такой бригады работает эрготерапевт Мария Мальцева. Она рассказала порталу Medvestnik.ru о перспективах новой для России специальности. 

Аксакалы реабилитации

– Сколько сейчас в России эрготерапевтов?

– Тех, кто учился за пределами России (в РФ такого образования до сих пор нет), на всю страну 4-5 человек. Еще около 100–120 эрготерапевтов в разное время учились на коротких курсах – скорее, это люди с отдельными эрготерапевтическими навыками.

– Теперь понятно, почему встречаются такие разные определения эрготерапии. Как вы сами объясняете коллегам, врачам разных специальностей, что это такое?

– Эрготерапия – это не метод лечения и даже не метод реабилитации, это метод нормализации качества жизни. Мы не лечим, не восстанавливаем те или иные функции или движения – мы восстанавливаем качество жизни. И делаем это разнообразными средствами. Одному, чтобы помочь, нужно вкрутить лампочку поярче, другому требуются очки, а кому-то – лекарства и лечебная физкультура.

– Чем вы отличаетесь от реабилитологов?

– Почти ничем. Просто эрготерапия – одна из самых старых специализаций в области реабилитации, ей 110 лет. Первыми проявили интерес к реабилитации психиатры: психиатрия гораздо ближе к пониманию того, что такое качество жизни. У хирурга есть иллюзия, что если он пришил человеку ногу, тот будет здоров, у невролога – что стоит дать пациенту таблетку, и тот тоже будет в порядке. У психиатра таких иллюзий нет, он знает: человек не станет здоровым, если не воздействовать на него иными способами. В частности, нужно создать среду, в которой он сможет реализоваться, а его качество жизни будет достаточно хорошим.

– А сейчас заходит речь об объединении работы эрготерапевтов с врачами других специальностей, создании междисциплинарных бригад в стационарах. Как такое объединение складывается на практике?

– В медицинской реабилитации главное – именно мультидисциплинарность. Нет такого врача, который держит в голове знания обо всех нозологиях и проблемах, с которыми может столкнуться пациент: медицинскими, социальными, психологическими, бытовыми. Специалисты разного профиля должны собраться вместе, и эрготерапевт в медицинской реабилитации – всегда член бригады.

– Много сейчас таких бригад?

– Не много, но они уже есть. Этому содействовал двухлетний федеральный пилотный проект Минздрава по медицинской реабилитации, основой которого была именно междисциплинарная реабилитация. В 20 регионах были созданы такие бригады, причем кое-где они действуют и в коммерческой медицине: есть частные реабилитационные центры, сотрудники которых учились на Западе. Но этого, разумеется, мало: пока это не система, а исключение из правил.

Последнее слово

– Какова в такой бригаде роль эрготерапевта?

– Я слушаю, что говорят коллеги (эрготерапевт обычно берет слово последним), наблюдаю за действиями пациента: чего он не делает, почему, каковы препятствия, оцениваю среду вокруг него. Иногда оказывается, что бабушка после инсульта не ходит только потому, что у кровати не опущены бортики, или человек падает, так как у него тапки не те – шлепанцы: он один раз поскользнулся и теперь боится упасть. Примерно 20% снижения активности порождены некомфортной средой. Измените ее, и человек станет более активным. Это функция эрготерапевта.

К среде относится и влияние родственников, которые не принесли ложку или штаны, или, наоборот, все делают за пациента, так что ему не надо даже шевелиться. Я оцениваю и врачей как фактор среды. Если врач и сестра грубы или, наоборот, избыточно заботливы, это тоже может сказаться на пациенте, и он чего-то не захочет делать. Все эти выводы я сообщаю бригаде.

Получив данные от других специалистов, я работаю над тем, чтобы восстановить деятельность пациента. В идеале он должен выйти из больницы хотя бы с минимальными навыками самообслуживания. Даже если человек не ходит, а сидит в кровати, он должен одеться, умыться, поесть… Моя задача – научить его с учетом того, что возможности иногда ограниченны. Может, я научу его есть не правой, а левой рукой. Или, если есть сила в пораженной руке, модифицирую ему прибор. Можно действовать разными путями: изменить среду или переучить человека. Решение принимается, исходя из того, что у пациента должен быть запас развития: нельзя сделать среду слишком удобной.

– К вашим рекомендациям прислушиваются?

– Прислушиваются ко всем, нет такого, что решение принимает только лечащий врач. Он, безусловно, отвечает за жизнь больного, но мнение мультидисциплинарной бригады – это реабилитационная программа пациента. Чем больше соображений мы выскажем, тем качественнее она будет. Иначе врачу придется придумывать все самому, и он что-то упустит.

Собрание мультидисциплинарной бригады освобождает время специалистов. В старой системе мне нужно было прийти в палату, все узнать о больном, потом найти историю болезни, убедиться, что в ней чисто формальные вещи, и начать расспросы врача ЛФК, лечащего врача, психолога. В итоге с больным я работала 20 минут и полтора часа искала специалистов, чтобы узнать то, что мне нужно. В мультидисциплинарной бригаде на все уходит максимум 15 минут.

В ожидании профстандарта

– Насколько затратно выполнение ваших рекомендаций?

– Это очень дешевый процесс. Для реабилитации пациента не требуется специального зала и тренажеров, только бытовые предметы и пара-тройка приспособлений из ближайшего строительного магазина. То, что я покупаю, чтобы модифицировать эти приспособления, укладывается примерно в 20 тысяч рублей в год – на всех! Это простые вещи из дешевого пластика, например строительные прижимы…

Хорошо, если в стационаре есть возможность построить эргокабинет, в котором будут, например, умывальник, газовая плита – то, что у человека есть дома. Но необходимые навыки, например, приема пищи можно отрабатывать и в палате, эффективность тоже будет достаточно высокой. Пока затраты на эрготерапию не намного выше затрат на зарплату эрготерапевта.

– Кстати, какая она?

– Официально эрготерапия в нашей стране будет практиковаться только с осени, и я, например, выполняю функциональные обязанности эрготерапевта, будучи клиническим психологом. Так же мои коллеги – кем они были по первому образованию, тем и оформлены, а эрготерапевтами работают по факту.

– Что должно произойти осенью?

– В Минтруда рассматривается проект профессионального стандарта. Осенью эрготерапию должны включить в реестр профессий.

– Что после этого должен будет сделать Минздрав?

– К счастью, Минздрав работает параллельно с Минтруда. Эрготерапия уже внесена как обязательный компонент в большую часть клинических рекомендаций по реабилитации, в том числе по реанимации, а также во все порядки по реабилитации.

– Потребуется разработка документов о соответствующем медицинском образовании?

– Нет. Эрготерапевт – не медицинский специалист. В переходный период, вероятно, будет использоваться система дополнительной профподготовки, переподготовки, а в принципе профессиональным образованием должны стать бакалавриат и магистратура. На эрготерапевта следует учить 4-5 лет: четыре года на помощника и еще год на тренера, специалиста по эрготерапии. Мы взяли международные рекомендации и учебные планы и перевели на русский язык. Придумывать что-то свое, не имея 100-летнего опыта в этом вопросе, просто неправильно.

– Где это будут преподавать?

– Скорее всего, эрготерапевтов начнут учить в Первом медуниверситете в Петербурге: команда, которая писала профстандарт, связана с ним. Надеюсь, когда курс будет апробирован, он разойдется по медицинским и немедицинским вузам, сотрудничающим с учреждениями реабилитационной медицины. Этому могут учить и в педвузах (в эрготерапии невелик медицинский компонент) или тех, где учат специалистов по лечебной физкультуре.

Как только появится профстандарт, нужно будет писать стандарт образовательный. Пока мы на базе Первого меда учим в системе дополнительного профобразования людей, которые имеют медицинское и педагогическое образование, а также психологов. Это два модуля по 144 часа. Но заинтересованному человеку они дают возможность работать хотя бы дополнительно. Мы учим уже два года, выпускников немного, всего 38 человек. Я не беру на курс больше десяти человек, потому что работа очень практическая: в ней, если честно, многое от работы кружковода – надо уметь шить, строгать, клеить. Если мы восстанавливаем человеку навыки, мы должны знать, каковы они.

Важное звено

– К какой доле пациентов применима эрготерапия?

– По сути, к 100%: нет такого человека, у которого из-за болезни, даже недельного гриппа, не была бы нарушена деятельность. Другое дело, что кому-то нужно одно занятие, а кому-то 20. Если вы живете в стране, где много эрготерапевтов, то, поболев или сломав ногу и почувствовав, что плохо можете водить машину или рисовать, вы идете в реабилитационный центр к эрготерапевту.

– То есть это касается не только хирургии?

– Абсолютно всего. Особенно это применимо в случае поражения нервной системы – при неврологических заболеваниях, которые сопровождаются серьезной потерей бытовых навыков: инсультах, черепно-мозговых травмах. При любой хирургии, которая приводит к тому, что у человека меняется, например, характер движения, а также серьезных повреждениях, объем работы эрготерапевта значителен. Если повреждения слабее – у человека больше шансов восстановить деятельность без посторонней помощи.

– Обсуждается ли в среде эрготерапевтов до сих пор отторгаемая медицинским сообществом идея о том, что нужна совместимость врача и пациента, в том числе психологическая?

– Обязательно. Современная модель реабилитации, причем официально признанная государством так называемая биопсихосоциальная модель, основана не только на медицинском подходе: важно, как человек будет себя чувствовать в социуме. А врач – это часть социального окружения.

– И лечит часто не лекарство, а врач.

– Конечно. Важно, насколько пациенту комфортно общаться с врачом или с санитаркой, которая ругается матом. Современная концепция реабилитации учитывает все это как факторы среды. На самом высоком уровне - регламентирующих документов в сфере реабилитации, все это прописано. К сожалению, у нас много отличных документов, которые не работают, потому что на местах их не хотят реализовывать, считая, что нечего пациенту выпендриваться.

– Есть ли эрготерапевты в регионах?

– Когда-то у меня была иллюзия, что чем дальше от Москвы и Петербурга, тем хуже. Это не так: есть совершенно забытые богом места, где по 20 лет функционируют мультидисциплинарные бригады. Очень многое зависит от людей.

– Итак, ближайшая перспектива – принятие профстандарта?

– Да, мы очень ждем осени как поворотной юридической точки. Когда государство поставит печать и даст нам добро, сказав, что все это мы можем делать законно. Скорее всего, будут и новые пилотные проекты.