Гузель Улумбекова опровергла заявления Леонида Печатникова о готовности Москвы к эпидемиям

Нельзя перекладывать на медицинских работников ответственность за грубые провалы в управлении московским здравоохранением, допущенные в то время, когда его возглавлял Леонид Печатников. Об этом заявила ректор Высшей школы организации и управления здравоохранением (ВШОУЗ) Гузель Улумбекова, комментируя интервью советника мэра Москвы по вопросам социального развития и декана факультета управления в медицине и здравоохранении РАНХиГС ВВС.

Улумбекова раскритиковала, в частности, утверждение Печатникова, что при проведении реформ в 2011–2018 годах койки в инфекционных больницах не сокращались. Она привела данные Департамента здравоохранения Москвы: обеспеченность инфекционными койками для взрослых и детей была сокращена почти в 2 раза – с 4,7 тыс. до 2,5 тыс. Это сопровождалось ростом смертности от инфекционных болезней на 11% – с 12,5 до 13,9 на 100 тыс. населения (данные Росстата).

К тому же инфекционная служба была переведена в систему ОМС, а значит, ее финансирование стало зависимым от числа пролеченных больных. «Это нонсенс для инфекционной службы, находящейся в режиме ожидания», – заявила Улумбекова.

Она опровергла также приведенные Печатниковым цифры по коечной мощности столичных больниц: их не 80 тыс., а 57 тыс., и сократили их на 30% во время упомянутых реформ. Обеспеченность койками упала в 1,7 раза (с 7,7 на 1 тыс. населения – до 4,5). Всего было закрыто 13 взрослых и 2 детские больницы, 7 поликлиник, 7 роддомов, более 100 отделений в больницах и поликлиниках.

Раскритиковала Улумбекова и утверждение, что главным диагностическим инструментом в эпидемии нового коронавируса является не ПЦР-тест, а компьютерный томограф. «Во время эпидемии используются и ПЦР, и серологические тесты (для выявления антител у перенесших инфекцию), и рентгенография легких для клинической диагностики. По данным американских специалистов, КТ не имеет дополнительной диагностической ценности по сравнению с рентгеном легких для выявления пневмонии при COVID-19», — отметила она.

Эксперт привела данные о сокращении врачей в системе ДЗМ на 4,3 тыс. (с 50 тыс. до 45,7 тыс.). «Если бы этих сокращений не было, то смены сегодня могли бы быть короче. И врачам не приходилось бы так долго находиться с респиратором на лице, от которого остаются кровавые следы, с памперсами, в костюмах, которые стесняют движение и в любой момент могут порваться, подвергнув их риску заражения», – считает Улумбекова. Она отметила, что в Ухане было заражено 63% медицинских работников, всего в Китае от этой инфекции умерли 23 медика, в Италии – 120.

В России врачи имеют право требовать от руководителей органов здравоохранения выполнения всех обязательств, в том числе обеспечением средствами защиты. Она заявила об этом в ответ на слова Печатникова о том, что медики начинают паниковать и думать о себе.

Комментируя утверждение советника мэра, что невозможно на случай стихийного бедствия «держать в каждом доме лодку на предмет возможного потопа и в каждом дворе – пожарную машину», Улумбекова говорит, что государство обязано быть готовым. Для этого нужно поддерживать в активном состоянии службы экстренного реагирования: санитарно-эпидемиологическую, медицину катастроф, инфекционную. Должны быть резервные мощности больничных коек, лабораторий, медицинских кадров, запасы лекарств, дезинфицирующих средств и СИЗ. Должны быть и протоколы действий гражданских медицинских организаций в экстремальной ситуации, заранее продумана система управления внутри отрасли и координации с другими ведомствами.

Ярким примером такой готовности Улумбекова называет советскую систему здравоохранения, которая справилась с детской смертностью, эпидемиями, продемонстрировала миру эффективную производственную медицину и первичное звено здравоохранения, дала бесплатное медицинское образование.