Рынок клинических исследований переживает глубокий спад

Рынок исследований впал в стагнацию

2024 год ознаменовался ощутимым сокращением рынка клинических исследований в России. По данным отчета АОКИ, в 2024 году Минздрав РФ выдал на 17,3% меньше разрешений на их проведение, чем в 2023-м: 629 против 761. При этом количество разрешений на международные многоцентровые клинические исследования (ММКИ) осталось на прежнем уровне — 18, причем в 2024 году 10 из 18 новых проектов инициировали российские спонсоры (в 2023-м иностранцы инициировали 16 из 18 проектов). «Активность в секторе ММКИ еще во второй половине 2022 года снизилась до минимальных за последние 20 лет показателей и остается на этом уровне», — говорится в отчете. При этом в 2022 году в РФ было выдано 124 разрешения на ММКИ (в т.ч. 121 — иностранцам). Для сравнения: в 2021 году их было выдано 367.

Вплоть до 2022 года ММКИ на рынке клинических исследований доминировали: на них приходилось в среднем 59,6% от общего числа разрешений. Но после 2022 года структура рынка радикально изменилась. Доля ММКИ в 2022 году сократилась до 16,8%, а в 2023 и 2024 году — до исторического минимума в менее чем 3%.

Проекты по изучению биоэквивалентности российских дженериков стали доминирующим сегментом рынка в стране (49,6% в 2022 году, 62,2% в 2023-м и и 54,5% в 2024-м). Но в прошлом году и они показали самое существенное снижение — на 27,5% (343 разрешения против 473 в 2023 году). Уменьшение этого крупнейшего сегмента рынка наиболее сильно повлияло на сокращение общего объема исследований по итогам года. Значительнее всего сократились исследования российских дженериков в области, объединяющей ВИЧ, гепатит С и туберкулез (18 КИ против 29 годом ранее).

Число разрешений на исследования биоэквивалентности иностранных дженериков тоже сократилось весьма ощутимо — на 14,8% (104 против 122 годом ранее). Почти половину иностранных дженериков теперь исследуют у нас компании из Индии.

Самая крупная база ММКИ ClinicalTrails содержит информацию о 84 тыс. активных клинических исследований, которые идут сейчас в мире. Из них в России ведется 834 — это менее 1% доли мирового рынка. Глава АОКИ Светлана Завидова отмечает, что эта цифра говорит о стагнации нашего рынка: «Фактически у нас больше нет международных клинических исследований. Его показатели стремительно падали на протяжении трех лет, и в прошлом году, по сути, сектору ММКИ падать дальше было уже некуда, он достиг дна еще в 2023 году. Но за последний год, что любопытно, обвалился рынок КИ и российской фармы, где главным образом исследуют дженерики. Падение этого сектора повлияло на весь рынок».

Какие лекарства исследуются в России сегодня

В основном это воспроизведенные лекарства. Кроме нескольких моноклональных антител для терапии различных видов рака, это вакцины (индийские, китайские, южно-корейские, кубинские) от бешенства, ветряной оспы, менингококковой инфекции, респираторно-синцитиального вируса (РСВ)/метапневмовируса. Из остальных позиций можно упомянуть пару препаратов для заместительной гормонотерапии; белорусские иммуноглобулин и ботулинический токсин.

Оригинальные российские разработки — это в основном малые молекулы, среди них ботулинический токсин, медицинские газы, радиофармпрепараты, факторы свертывания крови VIII, полипептиды мозга скота, гомеопатические средства. Кроме того, в исследования поступило российское моноклональное антитело для лечения детского псориаза и препарат для пациентов с гемофилией В.

Из прорывных российских исследований эксперты АОКИ выделяют две группы препаратов, которые получили разрешения на КИ в 2024 году. Одну разработку представил ФГБУ «НМИЦ гематологии» Минздрава России (исследование CAR T-препарата для лечения В-клеточных лимфом), еще две — из генной терапии. Одно разрешение получено ООО «Генная Хирургия» на исследование генного препарата у пациентов с саркомой мягких тканей; второе — на препарат с секретом мезенхимных стромальных клеток человека у пациентов с тяжелыми нарушениями сперматогенеза.

За последние два года активность к поиску новых препаратов у отечественных производителей снизилась, отмечает Светлана Завидова. Сегодня чаще всего российская фарма представляет разработки для борьбы с инфекциями (вакцины против коклюша, ротавируса и COVID-19; пневмококковых и менингококковых инфекций, гриппа, клещевого энцефалита, вируса папилломы человека); в области неврологии (ботулотоксины, полипептиды для терапии когнитивных нарушений и расстройств развития речи у детей; назальный спрей для восстановления после ишемического инсульта) и урологии («плазмидная ДНК» при синдроме болезненного мочевого пузыря; пара препаратов от цистита и экстракт простаты (не указано, чьей) при хроническом простатите).

Сеченовский университет заканчивает исследование, в котором изучается производительность нашей фармотрасли с фокусом на оригинальные ЛС. «Это единственный показатель, который отражает состояние индустрии, — говорит уководитель Научного образовательного центра математического моделирования в разработке лекарств Сеченовского университета Кирилл Песков. — Оригинальных разработок у нас совсем немного, но уже замечательно, что они есть: до пандемии их не было вообще. Проблема в том, что в полной мере инновационных, не штампующих дженерики компаний у нас слишком мало, чтобы закрывать потребности: «Герофарм», «Генериум», «Биокад», «Р-Фарм», ну и мелкие стартапы. Кроме инвайзинга с иностранцами, они делают и свои проекты, в отличе от многих российских фармкомпаний, которые выдают воспроизведенные средства за инновационные. Могу отметить интересные идеи и определенные успехи в области генной терапии (хотя они, увы, не очень влияют на состояние отрасли в целом). У нас несколько лабораторий, которые умеют грамотно это делать. Никто не знает, какие препараты «выстрелят» через пять-семь лет — клеточная терапия, САR-T, биспецифичные антитела? У нас есть эпажный стартап — вектор, который встраивается в организм и экспрессирует нужные вещества, что-то типа САR-T «инвиво». Для САR-T нужно забрать клетки у пациента, вырастить в лаборатории и вколоть обратно, а тут — просто вектор, который сам встраивается и синтезируется, а эффект как от генной терапии. Это перспективная история».

По словам Пескова, генная терапия — единственная область, где у нас нет провала. Например, в мире активно исследуется новый класс лекарств antibody drug conjugate (ADC) для распознования и уничтожения опухолевых клеток. «У нас ни одна компания даже не пытается это поднять, а на Западе это одна из наиболее конкурентных технологий. У нас почти нет разработок по радиобиофармпрепаратам, это новейшие средства доставки антител с радиоактивными веществами в молекулу опухоли. Есть изотопы, но это неспецифичная терапия, которая уходит в небытие, а радиобиофарм полностью меняет подход к лечению», — говорит Кирилл Песков

Что нас ждет

Светлана Завидова оценивает перспективы рынка как печальные: «Сегодня иностранные инвестиции в нашу фарму закончились, а долго ли продержатся отечественные компании, неизвестно. Кора дуба и зеленка у нас, конечно, будут, но вот все остальное — под вопросом».

Кирилл Песков говорит, что после того, как в 2022 году большинство западных компаний остановили инвестиции в Россию и свернули участие наших пациентов в ММКИ, некоторые оставшиеся на рынке пытаются подстроиться под систему и ищут способы оптимального выхода на наш рынок. Например, запускают у нас сразу II фазу КИ. «Наш не очень наукообразный регулятор позволяет проводить т. н. bridging studyes (связующие исследования), точнее, не вмешиваются в них, потому что четких правил их проведения нет. Пилотные проекты идут, и в ближайшие два-три года это будет развиваться. Хотя история с «маленькими» исследованиями II фазы не очень хорошая для спонсоров: под них нет научных критериев, они проводятся из идеи «давайте хоть что-то проведем на минимально возможной выборке пациентов». Так, российские КИ могут дать другие результаты в сравнении с международными, в которые нас не включают. Внутри глобальной компании такой риск сложно обосновать: допустим, компания довела препарат до II фазы и обязана подать в FDA (Агентсво по контролю за оборотом лекарств и продуктов, США) все полученные результаты. И если по нашим данным будут расхождения, возникнут вопросы: а почему вот здесь препарат ведет себя так? Поэтому чаще всего эти исследования оформляют как II фазу локальных российских», — поясняет Песков.

Более оптимистично настроен исполнительный директор Ассоциации «Инфарма» Вадим Кукава: «Да, количество международных исследований за последние несколько лет сократилось, но практически все начатые до 2022 года исследования, несмотря на проблемы с логистикой, были доведены до конца, что демонстрирует ответственность международных фармкомпаний перед нашими пациентами. Клинические исследования длятся многие годы, в течение которых производитель должен гарантировать бесперебойную доставку препаратов, своевременный забор, анализ образцов и т.д. К сожалению, геополитическая нестабильность в регионе и введение санкционных режимов негативно повлияли на эти процессы, и компаниям сложно прогнозировать ситуацию на годы вперед: именно с этим связано сокращение международных исследований. Тем не менее в данный момент большинство процессов уже отлажено, и, как следствие, многие компании рассматривают возможность возобновления исследований на территории нашей страны».

Эксперт отмечает, что подобные примеры уже есть. «Например, компания Astellas официально подтвердила планы по выводу на российский рынок ряда новых инновационных лекарственных препаратов, и в рамках данной стратегии обсуждается проведение новых клинических исследований в России. А некоторые международные компании и не останавливали свою деятельность в части клинических исследований, например AstraZeneca. Кроме того, важно отметить, что компания открыла собственное подразделение предрегистрационных клинических исследований в России. В 2024 году AstraZeneca завершила два предрегистрационных исследования, вела работу по трем новым клиническим исследованиям и продолжила подавать заявки на новые КИ. В январе стало известно, что компания начала II фазу исследований препарата тозоракимаб, применяемого для лечения респираторных заболеваний, в том числе ХОБЛ. Этот список можно продолжить, и это говорит о том, что, несмотря на резкое сокращение международных клинических исследований в 2022—2024 годах, перспективы нормализации ситуации очень высокие, и российские пациенты без современных инновационных препаратов в будущем не останутся», — отмечает Вадим Кукава.